Меня беспокоит, почему Ян молчит. Он со всем согласен?
Глеб: Просто я у нас в системе говорун.
Ян Патлис: А тут не о чем спорить. У Глеба шестеро детей, у меня двое, они учатся у нас в школе, и мы оба хотим видеть их счастливыми. А потом, я всегда очень внимательно слушаю. И знаю, как реализовать. Потихонечку ищу тех самых педагогов, создаю систему. Глеб мне помогает. Мне это нравится.
У вас только административные функции, или педагогические тоже есть? Вы что-то преподаете?
Глеб: Мы с Яном для интереса пробовали преподавать почти все школьные предметы. Научить «несмышленого» ребенка таблице умножения или временам в английском языке – несложно. Но как сделать, чтобы ребенку стало интересно, чтобы он понимал, зачем он это учит? Вот, например, как мы делали первые уроки математики: я отвечал за площадь. Нашел в здании школы разбитое окно. Попросил ученицу купить новое: «Соня, я дам денег, а ты найдешь бригаду и заменишь». Соня забила в гугле прайс – а там появился метр квадратный. Соня стала изучать, что это, узнала, что такое площадь, посчитала, и, не знаю, с первого или второго раза, заказала нам стекло. А не так, что “открыли учебник, площадь – это длина, умноженная на ширину”. Но следующий такой урок я приготовить не смог. Это требует больших трудозатрат.
Ян: Если преподавать, то я люблю биологию. История, философия – тоже без проблем. Русский, математика – нет. Вопрос в том, что отдельно биология, история и философия сейчас никому не нужны. Надо это преподавать так, чтобы дети видели взаимосвязь между дисциплинами, могли сформировать полную картину мира.
Сейчас, например, у нас в школе учителя создают программу изучения биологии, истории и физики – грубо говоря, естествознания. Они собирают эти предметы эволюционно: от зарождения земли. Чтобы ребенку в пятом классе не просто рассказывать: «Смотри, есть одноклеточные, это амеба – и понеслось». А рассказать комплексно и логично, зачем вся эта биология.
Глеб: Вы хотели услышать, как мы спорим – вот сейчас я не согласен. В моем понимании, основная ошибка взрослых в образовании – то, что мы живем в очень коротких периодах. Мы не смотрим на 10, 20 лет вперед. Мы растим людей туда, а думаем про план на следующую неделю.
А давайте посмотрим на выпускника школы через пять лет: его остаточные знания, как и у любого другого обычного взрослого – не больше 3% от школьной программы. Вы помните, что такое вакуоль? А строение кольчатых червей? Закон Фарадея? Ни-че-го. Это говорит о том, что вы нормальный человек, мозг у вас здоров и он забывает все, что не использует. Никто не помнит, что такое вакуоль, кроме учителя биологии, через 10 лет после окончания школы. Мы учим, чтобы забыть.
А дети отправляются в мир будущего. Уже сейчас жизненные циклы, как и циклы технологий, бизнеса, стали очень короткие. Это раньше человек жил по восходящей: закончил школу, поступил в институт, первая работа, вторая, третья, начальником стал, квартиру получил – умер. Теперь надо учиться жить так: взлетел – упал, взлетел-упал. Это значит – всегда переучиваться. Один из ключевых навыков сегодня – уметь учиться. Я бы только этому и учил.
Вы с таким азартом об этом говорите – как получилось, что рвение и талант к педагогике проявились у вас только в 39 лет?
Глеб: Все очень просто: и рвение, и талант у меня были и раньше – только не к педагогике, а к бизнесу.
Просто наверняка до того, как дочке разонравилось учиться, о таком недовольстве говорили и другие ваши дети.
Глеб: Да я с ними не разговаривал. Вы знаете, что такое шесть детей? Показываю (протягивает руки к воображаемым собеседникам): «Здравствуй, здравствуй, здравствуй, здравствуй, здравствуй, здравствуй». А потом в обратном порядке, тоже шесть раз: «Как дела?». Если они еще и отвечать начнут … Конечно, это я утрирую. Если серьезно – раньше я как отец считал, что мое участие в образовании детей заключается в том, чтобы платить деньги. Я думал, что дать школьное образование – это обязанность государства. И вообще, процесс детского обучения вызывал у меня трепет, я ничего не понимал в этом. А теперь разбираюсь.
“Я ЗА ПАТРИАРХАТ”
Глеб считает, что классическая образовательная система ориентирована на девочек – поэтому вы и решили создать школу для мальчиков, чтобы вырастить из них настоящих мужчин. Сейчас понимание роли гендера трансформируется, часть педагогов считает, что не стоит навязывать ребенку принципы поведения исходя из его пола. Так что такие намерения звучат даже смело.
Глеб: Я за патриархат, сразу вам говорю, па-три-ар-хат! Вы же помните, «Мужчины с Марса, женщины – с Венеры» – мы действительно разные люди. С разной химией, генетикой, гормональными историями, мозгом. Функции у мужчин и женщин эволюционно тоже были разные: мужчина – добытчик, охотник, а женщина – хозяйка, хранительница: домашнего очага, опыта и так далее. Отсюда – разные изменения в мозге у мужчин и у женщин.
А сейчас девочка стала маскулизироваться – девочки стали сильные, вон, интервью берут, машину водят. А мальчиков накрыла феминизация. Они все больше становятся похожими на девушек, хотя внешне могут быть накаченными и мускулистыми. И инфантилизация – взрослые мужчины не умеют брать на себя ответственность, принимать решения. Почему? В том числе, потому что мы мальчиков и девочек усредненно назвали детьми и стали писать под них единую образовательную программу. Это неправильно.
Пять-шесть лет ребенку – у мальчиков по сравнению с девочками, как минимум, на год отстает развитие мелкой моторики, это влияет и на речь. То же самое – с пространственно-зрительной координацией, а эти функции влияют на письмо. С этими данными дети приходят в школу. Что там? У мальчиков лучше развито дальнее зрение, ведь на протяжении миллионов лет мужчинам оно было нужнее, чтобы выживать на охоте. Мальчишкам нужно пространство, они начинают носиться по классу, по коридорам. У девочек лучше с ближним зрением, и они гораздо спокойнее сидят за партой. Мальчик включается, в основном, во второй части урока, а девочка в первой, мальчик лучше воспринимает информацию визуально, чем на слух. Социальные потребности у детей тоже разные. У девочек это похвала, при ее наличии девочка с удовольствием выполняет команды учительницы. А у мальчиков – самоутверждение, поэтому на классическом уроке у него гораздо больше проблем.
Суммируем эти различия и получаем: процентов 60 мальчиков отстают в школе по наукам, и на выпуске имеют устойчивую нелюбовь к учебе. После школы им сложнее, чем девочкам, поступить в университет, они чаще бросают вуз.
Как вы считаете, почему вообще можно говорить о такой образовательной дискриминации мальчиков в мире, который принято считать патриархальным?
Потому что образовательные и воспитательные функции у нас в стране принято считать женскими. Вся эволюционная ветка педагогов – бабушка, няня, воспитательница, учительница. Программу образовательную кто разрабатывает? Тоже девочки, в основном. Традиционно в школе два мужчины: физрук и трудовик, но они далеко не всегда могут быть авторитетом для ребенка. Пацану неоткуда учиться. Раньше был двор, сейчас и его нет, и это проблема.
А что такое воспитание и передача навыков? Это всегда посильная совместная деятельность. Вот возьмем, например, львов – человек ведь тоже эволюционировавшее животное. Для того, чтобы научить ребенка охотиться, львы играют в охоту. Вот он подранил мелкого зверя, принес, а львенок его добивает. Современным отцам организовать совместную деятельность с ребенком проблемно. Вот я хотел бы научить сына ловить рыбу, но я не умею. Хотел бы его в столярку сводить, но я не умею. Хотел с ним в поход сходить, но я умру в этом походе раньше, чем он. Потом, совместная деятельность предполагает не только умение, но и огромные трудозатраты, временные и энергетические, к которым мы тоже не готовы. Мы зарядку себя заставить сделать не можем, а тут надо спланировать обучающий ребенка поход.
Все подобные приключения обычно выглядят так: едем с семьей, например, на рафтинг, на место нас привозят, каски и жилеты выдают, в лодку сажают – мы повизжали, пофотались, выложили в Инстаграм. Все, никакого опыта не получили. И потом, сейчас обычный отец видит детей с утра перед работой и вечером перед сном. Это раньше для того, чтобы прокормить семью, надо было уйти из дома на охоту дня на три, добыть лося и на этом лосе месяц сидеть дома. А сейчас за лосем надо каждый день ходить. Причем не важно, чем ты занимаешься – лоси стали очень плохо добываться. Сейчас ведь надо не только мяса и шкуру принести, а еще машину купить и вот это все.
Вероника Вербицкая, 17 лет
Пространство нашей школы невероятно отличается от привычного мне и всем, кто когда-то учился в государственных учебных заведениях. У каждого есть свой шкафчик под вещи (очень по-американски), у нас пятиразовое питание, словно ты в лагере, а не на занятиях в школе. Просто я привыкла, что после третьего урока в обычной школе все идут в столовую на длинную перемену в попытке раздобыть себе еды. Всё это, конечно, было больше похоже на фрагмент из «Голодных игр», а не на школьные будни.
В «Школе жизни» нет определённой формы одежды и звонков с уроков. А больше всего поражает отсутствие отметок. Это действительно помогает любить школу, не бояться каждый раз, когда идёшь на урок. Ты перестаёшь себя сравнивать с другими и гнаться за непонятным результатом, ты двигаешься дальше, когда усваиваешь материал, а не когда получаешь удовлетворительную оценку, которая якобы подтверждает знания.
И как вы решаете эту проблему в своей школе?
Глеб: У нас много проектов формата «Отцы и сыновья»: мы создаем условия, чтобы, например, отец, не умеющий ловить рыбу, и его ребенок могли поехать вместе на рыбалку. Есть мастера, которые нам помогают, разрабатывают сюжет, но не за нас делают. Это интересно и детям и, главное, родителям. К тому же, у нас в школе очень много мужчин-педагогов. Из 50 педагогов 70% мужчин. Математики, русские, знаете, какие! Красивые, умные, видные.
Ян: У нас 30 педагогов.
Глеб: Да? А мне кажется, 50. Судя по тому, сколько мы им на зарплаты перечисляем.
Для того, чтобы мужчины шли в школу, им нужно хорошо платить.
Глеб: А мы платим хорошо. У меня даже спортивные тренера в клубе по 200-300 000 рублей получают. И педагоги так же. А иначе никак. Учитель из подворотни не станет хорошим педагогом.
А мальчиков среди учеников сколько?
Глеб: Примерно такая же пропорция между мальчиками и девочками, 70 на 30. Может, 60 на 40.
Кто такой «настоящий мужчина» в том преставлении, которое вы транслируете детям?
Глеб: Это человек, который может брать на себя ответственность, у которого есть чувство долга и чести. Который может ставить цели, разрабатывать планы достижений и реализовывать их. Это исключительно мужские качества, я старался не мешать их с девичьими.
Ян: Большую часть Глеб перечислил, но, мне кажется, еще мужчина должен уметь выходить из зоны комфорта и преодолевать себя. Бороться с ленью. Цели не достигнешь в зоне комфорта.
А то, что девочка выходит из зоны комфорта и достигает цели – это правильно или неправильно? Правильно ли то, что девочка «добывает лося»?
Глеб: Ох…. То, что девочка «добывает лося» – в современном контексте правильно. У нас же сейчас равенство, братство и феминизм. Мы все потеряли. То есть менять-то надо все.
Ну а вы-то каких девочек воспитываете?
Это отдельная история. У меня две дочки. Но я их не воспитывал. И считаю, что это один из моих минусов. Я правда верил в то, что девочки вырастут сами, без особого участия папы. Но теперь как педагог и как родитель вижу – не вырастут. Одной 12, другой 13, у них начался переходный возраст, и, оказывается, папе тоже надо ими заниматься.
Современная молодежь вообще непонятная. Они другие, у них скорость другая. Эта глобализация и доступ к информации заставляет их думать над вопросами «Зачем я?» очень рано, уже в 13-15 лет. Им надо помогать искать эти смыслы.
“НИКАКИХ ЗВОНКОВ И ОЦЕНОК”
Расскажите о своем нынешнем подходе к образованию? Вы сильно перекроили классическую образовательную программу, настаивая, что знания, заложенные в нее, ребенок может освоить быстрее, чем за 11 лет. У вас еще не было выпускников?
Ян: В прошлом году выпустилась девочка. Таня закончила 10 и 11 класс за год, сдала ЕГЭ.
Одна что ли?
Да, это была единственная десятиклассница в прошлом году. У нас дети разных возрастов учатся вместе. При этом расписание составлено индивидуально под каждого ребенка в зависимости от его знаний и интересов. День разделен на две части: вначале образовательные предметы, затем – проектная и самостоятельная деятельность и спорт. Много творчества, пение, столярка, гончарная мастерская.
Траекторию обучения каждого ребенка мы разрабатываем отдельно: вместе с самим учеником и учителем определяем его цели и задачи по конкретному предмету. Со скрипом, с переговорами и дискуссиями, но разрабатываем.
Никаких звонков и оценок. Зато есть самооценки – ребенок определяет, как он поработал, сколько ему нужно примеров, чтобы понять ту или иную тему. В начальной школе упор на движение, коммуникацию, развитие тактильных навыков – нам важно поддержать мотивацию ребенка учиться. Как только дети начинают писать, читать и считать, – начинаем добавлять что-то похожее на самообразование. Учебник, материал, youtube – а учитель только для того, чтобы направить и подсказать.
Глеб: С нашей выпускницей Таней мы тоже разрабатывали траекторию – у нас это называется «зов». Она года за три до выпуска решила, что хочет быть психологом, помогать людям. Определила, куда будет поступать, какие предметы нужно учить к экзаменам. Потом решила, чего ей два лишних года в школе сидеть и сдала все экстерном. Сегодня это лучшая студентка своего курса, абсолютно взрослый человек. Я вообще считаю, что после 14 лет современного ребенка держать в школе –преступление. Они уже взрослые, талантливые. Это уже не дети. Другое дело – куда их девать? Когда мама и папа работают.
– Вы много говорите о необходимости уметь ставить цели и достигать их…
Глеб: Мы называем это навыком сверхпобедителя. Понятнее всего это спортсменам, мы уделяем этому много внимания в нашей Школе Героев. Для этого участвуем в соревнованиях. Главная ценность в них – не результат, а период подготовки. Сначала ты ставишь себе цель, делаешь план, потом тебе должно хватить характера и дисциплины его исполнить, затем участвуешь в соревнованиях, выигрываешь или нет – по-разному. Делаешь работу над ошибками – и опять ставишь новую сверхцель. Так любые соревнования в жизни выигрываются, не только спортивные.
Сейчас перед детьми мы поставили сверхцель: чемпионат мира по джиу-джитсу в Абу-Даби. Мы с ними тренируемся, расписываем тренировки, ездим на все турниры. Я уже чуть не умер, потому что надо же пример показывать. У меня самого тоже есть сверхцель – выиграть чемпионат Европы (Глеб Юн – чемпион мира и Европы по бразильскому джиу-джитсу среди любителей, – ред.). Я хочу, чтобы дети меня уважали за мои поступки, дела. Это ведь очень важно – чтобы поступки не расходились со словами.
Арина Федотова, 13 лет
Мне нравится Школа Жизни. Здесь с учителями ты разговариваешь, как с друзьями. А директор может выслушать, что тебе не нравится, и попытаться исправить это. А еще в Школе Жизни выделяют дни, чтобы ученики могли помогать и дарить добро другим детям из больниц и детских домов.
Здесь учатся дружелюбные дети. Старшие ученики сами придумывают и ставят сценки, в которых участвуют все ребята. Это очень интересно, а сценки могут быть и на английском языке. С этими сценками мы можем ездить в другие школы.
В обычной школе есть учебники и домашние задания. Таскать книги и думать весь день, когда же мне сделать уроки, неудобно. А в Школе жизни мы учим многие предметы не по учебникам. А еще очень много разговариваем и играем в развивающие игры. Так гораздо легче и эффективней можно выучить английский и русский. Ведь каждый взрослый просит ребёнка хорошо учить языки.
“ЭТО НИКОГДА НЕ БЫЛО БИЗНЕС-ПРОЕКТОМ”
Школе Жизни уже пятый год – у проекта случались проблемы с чиновниками, министерством образования?
Глеб: Вот интервью выйдет, и будут эти проблемы. Шучу. А мы ничего не просим у министерства и им ничего не даем. У нас же частная школа общего образования семейного типа.
Мы пытались сначала жить в ГОСТах (по федеральным государственным образовательным стандартам). Но это ад. Как только ты заходишь в ГОСТы, ты попадаешь в систему, за пределы которой не можешь сделать ни шага. У тебя за контрольной контрольная, за ней – зачет, затем экзамен. И подготовка к этому 24 на 7. Вообще, все, что связано с массовым образованием – это против детей. Мы решили учиться по своим правилам, я съездил к Калине (Исаак Калина – глава департамента образования Москвы, – ред), договорился: формально мы прикреплены к другой школе, при ней сдаем ЕГЭ и ОГЭ, остальное самостоятельно. Калина сказал: «Ну и правильно. Делайте другую школу».
Школа – это бизнес для вас? Сумму вложений в нее вы раскрываете?
В общей сложности мы потратили миллиона два долларов за все время. Основные расходы – аренда, зарплата. Зарплатный фонд у нас каждый месяц растет.
Это никогда не было бизнес-проектом, у нас есть, на что жить. Это наше хобби. Но как предприниматели мы умеем делать свое хобби финансово устойчивым. Потому что проблемы большинства увлечений, когда они исключительно увлечения – это вечные дотации.
То есть операционные расходы вы окупаете? А сколько стоит учиться у вас?
Окупаем. Учеба стоит 150 000 рублей в месяц. Я считаю, дешево. Ян говорит, пока нормально. Для меня единственное мерило эффективности проекта – его оценка потребителем рублем. Поэтому я принципиально делаю все свои продукты дорогими.
Когда я делал детские лагеря, участие в одной смене у меня никогда не стоило меньше 100 000 рублей. Если отцы приходили спрашивать, почему так дорого, я предлагал: «Давай посчитаем. Человека в день надо 4-5 раз покормить и дать ему качественный контент. Конечно, можно дешевле, но тогда бегать он будет с деревянным автоматом, есть будет колбасу на макаронках, а тренерами я стажеров возьму». Вложения в ребенка – это не затраты, а инвестиции. Чем прожирать в ресторанах по сто тысяч рублей за раз, лучше взять хорошего педагога, лектора привезти.
Расскажите о преподавателях в вашей школе. Вы сами их собеседуете?
Глеб: Мы не очень любим классических учителей. Потому что обычно у них четко понятно, кто объект, кто субъект, и кто кого поднимает до «нужного уровня». Педагогов мы собеседуем сами, и они сильно страдают при этом. Я спрашиваю, например: «Расскажите, чему будете учить наших детей?». – Ответ: «Буду учить детей не бояться». Я перебиваю: «То есть вы сначала научите их бояться, а затем – не бояться?». Мое отношение к педагогике простое: ребенок рождается очень большим. Он ничего не боится, у него нет комплексов.
Мы выбрали такое определение для педагога: это опора. Пока ребенок плохо ходит, он опирается, а затем отталкивается и улетает. Задача опоры – воспитать человека выше себя. Педагогов у нас в России практически нет. И понимания, кто такой педагог, нет. Человека с призванием мы не ценим, общество его не любит. А педагог по призванию – это всегда самопожертвование. Он от себя потихонечку отрывает и вкладывает в каждого ребенка, думает о нем 24 на 7. И главное – ничего не ждет взамен.
Как это происходит? Ну, например, позанимался он с вашим ребенком, а у него не очень хорошо с падежами. И педагог домой приходит и думает, как же у ребенка этого плохо с падежами, что же мне с ним делать, я уже все перепробовал. И утром опять пробует, и когда не получается – снова. А убивается это очень легко. Приходит мама этого ребенка и говорит: «Фигня ваши уроки, ребенок как не знал падежей, так и не знает». И у учителя опускаются руки. Так что, если вы, родители, нашли человека, который подходит под это описание – его нужно беречь и ценить. Родители должны мотивировать педагогов не деньгами, а отношением. Наверное, я бы назвал это непременной родительской обязанностью.
Сафия Исмаилова, 12 лет
Мне нравится наша школа, потому что у нас много пространства, чтобы гулять. Хочешь – гуляй в лесу среди деревьев, откидывающих широкую тень, хочешь – гуляй на площадке, где остальные дети. Можешь ещё посетить беседки, а также домик на дереве, где часто засиживаются ребята. А если гулять не хочешь, можно пойти в мастерскую и делать кольца из смолы и дерева или вязать. Еще можно поиграть в настольный теннис, в футбол, баскетбол, повисеть на турниках или покататься на велосипеде.
апрель 2019
Глеб Юн – российский бизнесмен, владелец калининградского завода пластика «Гагарин декор». Работал коммерческим директором компании «Континенталь менеджмент», старшим президентом Внешэкономбанка. Открыл боксерский зал и бойцовский клуб для мальчиков «Школа героев Gymnasium», стал одним из организаторов «Гонки Героев» — экстремального забега с препятствиями по пересеченной местности, который проводится под патронажем Министерства обороны Российской Федерации.
