Миллиардеры, госдеятели и неизвестные широкой публике энтузиасты вкладывают сотни миллионов рублей в строительство школ в России. В этих школах есть медиацентры и видеостудии, в классах стоят диваны и пуфы, а на уроках можно работать стоя и лежа.
О смысле радикальных изменений в образовательном пространстве рассказала Елена Аралова – генеральный директор компании Martela, принимавшей участие в проектировании и дизайнерском оформлении многих новых школ. Аралова основала премию Martela Ed Design Awards и утверждает: «умная» архитектура может не только улучшить образовательную среду, но и обеспечить школам дополнительную прибыль.
– Как вообще пришла идея создать премию в области образовательной архитектуры ?
– К нам в «Мартела» приехал предприниматель Владимир Гуревич, он на свои деньги строит здание новой школы в Тольятти. Три часа рассказывал, как они реконструируют здание, приспосабливают прилегающую территорию для опытов и экспериментов, работают с учителями – и я не могла наслушаться. Что им движет, что заставляет строить школу, а не торговый центр, почему никто не знает о его опыте?
На следующий день я познакомилась с Еленой Балановской, учителем начальных классов в школе «Артек». Она отчаянно перестраивала обычный класс так, чтобы можно было рисовать-писать на стенах, сидеть при этом на пуфах для хранения рюкзаков, а на подоконнике устроить маленькую лабораторию и театральный уголок.
Затем узнала о команде Кирилла Чебурашкина из Академии имени Строганова, которая собственноручно сделала помещение обычной группы в детском саду по-настоящему удобным, уютным и современным. Истории этих людей ошеломили меня.
К этому моменту мы в «Мартела» уже работали со всеми прогрессивными школами Москвы, побывали в Казахстане («Назарбаев Интеллектуальные школы») и Армении (школа Ayb ), познакомились со школой Exupéry International School в пригороде Риги и удивительной Новопечерской школой в Киеве. Мы решили, что важно о них рассказать, высказать восхищение, возможно, вдохновив другие команды на строительство подобных школ.
– Авторы премии ищут школы, где учебный коллектив работал над проектом здания, а специфика заведения отражена в его архитектуре. Такие вообще есть в России? Или, учреждая премию, «Мартела» надеется научить любить эргономичный дизайн, чтобы затем продавать его?
– Рынок и экспертное сообщество в России уже существуют. Среди возможных участников премии – создающиеся по индивидуальным проектам «Новая школа», «Летово», «Хорошкола», инженерный корпус 548-ой школы, «Умная школа» и несколько других. Амбициозные проекты появились в Тольятти, Ульяновске, Владимирской области, Крыму. Команды авторов перепридумывают школу: экспериментируют, умудряются собирать талантливых и свободных от стереотипов учителей.
– Строительством школ активно занялось и Министерство образования, создав дирекцию «Школа-2025». До 2025 года обещают открыть современные заведения на 7,5 млн мест. Задало ли это решение некий тренд в архитектуре частных школ в России?
– Думаю, что нет. Программа по сути предложила выгодную финансовую модель для строительства новых школ в регионах. И довеском к этому вручила некоторые интересные архитектурные решения, не более того.
– А что хотят от дизайна и архитектуры частные заказчики новых школ?
– Все искренне хотят построить выдающуюся школу, «лучшую в стране». Поэтому дизайн и архитектура нужны как главные маркеры «выдающейся». Я не шучу. Именно так чаще всего начинается разговор о новой школе. Но прагматичный, расчетливый инвестор или менеджер заинтересован в качественной архитектуре и дизайне пространства.
Аргументов «за» предсказуемо много. Во-первых, есть прямая зависимость образовательного результата от качества среды. Во-вторых, привлекательный дизайн, грамотное оснащение создают конкурентное преимущество относительно других школ и наглядно оправдывают вложения родителей. В-третьих, умно построенная школа снижает затраты на эксплуатацию здания. В-четвертых, и это главное, – хорошее пространство увеличивает вариативность образовательных методов, дает свободу учителю и студенту.
КАК ИЗБЕЖАТЬ КОНФЛИКТОВ
– Базовый принцип дизайна, о котором говорите вы, – демократичные отношения людей, которые будут его использовать. Российской же школе свойственна иерархичность. Клиентов нужно перевоспитывать?
Наивно думать, что построив замечательное здание, мы будем способствовать радикальному изменению сознания людей, обитающих в нем. На отношения влияют, в первую очередь, ценности школы, принципы команды – в общем, факторы содержательного уровня. Дизайн не создает революций – он лишь облекает образовательный метод в подходящую ему среду. Но архитектура работает как лакмус, она делает специфику школы видимой, считываемой.
– Можно ли учесть в дизайне нужды всех пользователей ( школьников, учителей, родителей, менеджмента) если нужды эти периодически не совпадают друг с другом?
– У школы есть образовательные задачи, отвечающие интересам ребенка, – это приоритет. Все остальные интересы обсуждаются и упаковываются в некий компромиссный договор. Мы осознанно вовлекаем в обсуждение архитектуры школы заинтересованных людей, искренне стараемся разобраться в первопричинах их мнений, обсуждаем с людьми, принимающими решения, конфликтные позиции.
Очевидных столкновений в своих проектах не помню. Но знаю об одном интересном наблюдении. Елена Иванова, сотрудник Московского городского педагогического университета, делала исследование в области образовательной среды. Она обнаружила такую деталь: в целом, дети своими школьными интерьерами недовольны, а вот учителей устраивает почти все. Почему бы и нет? У учителя есть рабочий стол, на нем личный компьютер, цветочный горшок, любимая фотография, удобный стул – он, как правило, основательно и удобно оборудовал рабочее место, чему тут быть недовольным. С детскими «рабочими местами» все гораздо хуже…Вот такой пример несовпадения возможностей и нужд.
– У поколения Y , пришедшего сейчас в офисы, размыта граница работы и дома, что приводит к созданию коворкингов. А что с поколением Z, которое ходит в школу, – как у них определены границы между занятостью и домом, и как стоит учитывать это при создании школ?
– Интересный пример у «Новой школы». У них есть уроки, но нет звонков на урок, домашних заданий; урок может пройти не в классе, а в театре. Каждое утро начинается с завтрака в школьном кафе, где собираются не только дети, а еще родители, учителя; иностранный школьный опыт изучают не директор и его заместители – а ученики, отправляясь в школы Финляндии, Польши и Армении. На лекции по литературе ходят не только учащиеся, но и их родители ну и т.д. И это не какая-то сумасшедшая школа с экзальтированными учителями, а очень серьезное учебное заведение с авторитетными, известными преподавателями: Кирилл Медведев, Сергей Плахотников, Сергей Волков, ну и так далее . Им интересно изобрести школу заново, вот они себе ни в чем и не отказывают.
– Как быть с учителями, консервативно настроенными по отношению к инновациям в дизайне?
– Мнение учителей нужно учитывать всегда. Это люди, создающие ключевую ценность в школе. Но готовность к изменениям – это же гораздо более емкое состояние, чем готовность смириться с непривычным устройством интерьера школы. Меняется контент, за ним следует форма.
Хотя должна сказать, что после запуска каждой школы мы стараемся встретиться с учителями и подсказать, как пользоваться новыми инструментами. Это касается как сложных вещей вроде оборудования в лаборатории, так и весьма простых – как настроить рабочее кресло под себя.
– Существуют ли в России проекты школ, дизайн которых разработан с участием учеников? А за рубежом? Есть ли какие-то результаты работы таких школ?
– Мы только что вернулись из поездки по голландским школам. Там администрация одного учебного заведения выделила бюджет и предложила ученикам и их родителям сформулировать самим, каким должен быть дизайн холла и рекреации одного этажа, выбрать и купить мебель. Вы знаете, получилось здорово, по-взрослому, без типичных заигрываний типа аппликации на стенах. В России я такого опыта не встречала пока. Безусловно, есть отдельные небольшие инициативы в этой области, но, целом, это точно не прерогатива детей.
– Можно ли совсем отказаться от классических учебных кабинетов в пользу передвижных столов и пуфов?
– Наверное, стоит избегать крайностей. Однако есть радикальные апологеты такого подхода – финны. В школе Kalasatama, например, школьных классов нет. Есть вместительное центральное пространство, с амфитеатром, пуфами и подушками, в котором собираются ученики параллели и слушают лекцию учителя. А после они растекаются по небольшим помещениям, расположенным по периметру центрального хаба – и работают индивидуально или в группах: кто-то за классическими партами, кто-то за большим общим столом и т.д . Школа работает второй год – очень интересно оценить, как подобный подход сказывается на успеваемости учащихся. Ждем данных.
– На примеры каких стран в области архитектуры образовательных пространств вы ориентировались при создании премии?
– Интерес к архитектуре школ растет везде. Больше нет образцово-показательных моделей – есть повсеместный поиск новых образовательных форм и содержания, «флаг» новаторов перемещается по всему миру. Самые известные и талантливые архитекторы занимаются образовательными пространствами: BIG, бюро Захи Хадид и Нормана Фостера, многие другие.
А вот, кстати, в России известные, звездные архитекторы любви к школьным зданиям пока не питают. Вероятно, поэтому «Летово» в Московской области проектируют голландцы, «Умную школу» в Иркутске – датчане…
