В последнее время в России широко обсуждается тема приезжих. Решения предлагаются внешне простые и эффектные. На днях в Госдуму внесли законопроект о запрете мигрантам перевозить свои семьи в Россию при переезде в страну с целью работы. Разработчики законопроекта обосновывают свою инициативу тем, что мигранты «живут компактными анклавами, разговаривают на своем языке». Другие депутаты предлагают ввести квоту — не более 10% детей-мигрантов в школьном классе.
Между тем есть много способов помочь приезжим с адаптацией. Корреспондент EdDesign Mag съездил в город Белоусово Калужской области, где в школе №2 из 1400 учеников половина — инофоны, то есть дети, для которых русский язык неродной. Еще в середине 2010-х годов местные учителя столкнулись с тем, что половина, а то и две трети учеников в их классах плохо говорят по-русски. Как школа много лет справляется с этой проблемой?
Белоусово — городок в Калужской области, расположенный в 10 минутах езды от второго по значимости города в регионе, Обнинска, и фактически составляющий с ним единое целое. Город протянулся вдоль Варшавского шоссе, ведущего в Московскую область и Москву; с железнодорожной станции и автовокзала каждые полчаса-час в столицу отправляются электрички и автобусы. По отзывам местных, именно выгодное географическое расположение сделало Белоусово таким привлекательным местом жизни для трудовых мигрантов.
Белоусово. Фото: википедия.
В самом Белоусове вакансий немного. Зато область известна своим «калужским экономическим чудом». 14 лет назад благодаря Volkswagen и другим автозаводам иностранных брендов регион вышел в лидеры России по промышленному росту.
Вслед за этим потянулась рабочая сила из Узбекистана, Таджикистана и других стран СНГ. По официальным данным, озвученным в 2022 году губернатором Владиславом Шапшей, 5% населения области составляли трудовые мигранты. Но внутри региона они распределены неравномерно. Как сообщало информационное агентство «Регнум» со ссылкой на заместителя начальника управления по вопросам миграции регионального управления МВД России Павла Саенкова, только в первые шесть месяцев 2021 года в Калужской области зарегистрировалось больше 121 000 иностранцев. 35 500 из них сосредоточились в Обнинске (всего в городе живет 121 000 человек). Статистики по прилегающему к Обнинску Белоусову с населением порядка 11 000 человек нет, однако местные не под запись говорят, что иностранцев в городке едва ли не больше, чем коренных жителей.
В 2022 году Владислав Шапша объявил о выходе Калужской области из программы по переселению соотечественников из СНГ, за счет которой, по его словам, в последние годы прибывают люди, которые, «скажем так, не очень близки к нам». Он подписал постановление, ограничивающее в 2022 году привлечение мигрантов к работе в торговле, на транспорте, в общепите и сфере подбора кадров. Все эти шаги должны были решить «миграционный вопрос».
«Белоусову нужна новая школа»
Белоусово типично для российской провинции: старый жилой фонд в виде панелек и хаотичная частная застройка. Серые городские пейзажи (поездка состоялась весной — примечание редакции). Яркости улице, впрочем, придают разноцветные национальные костюмы таджикских женщин, которые спешат забрать из школы своих детей.
Единственная здесь школа №2 разделена на два здания. В первом, основном, учится около 1000 человек. Во втором — еще около 400. Потребность в дополнительном здании возникла в середине 2010-х из-за большого количества новых учеников — в основном детей мигрантов, или инофонов, как их принято называть в Белоусове.
Школа №2 в Белоусове. Фото: Наталья Костарнова
Сейчас система устроена таким образом: набирают параллель от А до Д, и два «последних» класса, Г и Д, отправляют во второе здание. Почему-то считается, что учиться в главном здании престижнее. В 2022 году Владислав Шапша говорил, что в новом здании школы 48% процентов учеников — инофоны. А в целом по школе, по его словам, инофонов примерно 25-30%. Директор школы №2 Оксана Пешкова приводит более свежие данные: в 2024 году инофоны почти половина ее учеников.
В этом году в городе обещают построить новую школу. Губернатор объяснил, что получает от жителей много обращений о переполненных классах. Идея, однако, вызвала сопротивление части местного населения: их возмутило, что для строительства решили вырубить участок их родного Белоусовского леса, тогда как учиться в новой школе будут «чужие дети». Оксана Пешкова таких настроений горожан не понимает: «Мы детей на чужих и своих в школе не делим. И я знаю, что наши родители — за новую школу. Выйдите на улицу, спросите у любого, и он вам скажет — Белоусову нужна новая школа».
«Мы стараемся, чтобы ребята занимались хотя бы на троечку»
Конфликт на национальной почве в присутствии корреспондента EdDesign в белоусовской школе случился лишь однажды. «Приезжаете в Россию — будьте добры соблюдать наши законы!» — кричала техничка вслед двум темноволосым девочка-подросткам, а те лишь улыбались друг другу, скрываясь от нее в глубине школьного коридора. Суть вопроса, впрочем, оказалась самая безобидная: школьницы не взяли сменную обувь и рисковали затоптать свежевымытый пол. Технический работник подтвердила, что строго отчитан будет любой, кто забудет сменку.
Школа №2 в Белоусове. Фото: Наталья Костарнова
В остальном атмосфера в школе самая дружелюбная. Во время перемены пространство заполняется шумными, веселыми, подвижными детьми, выразительно друг на друга непохожими. Тем ярче на этом фоне выглядит совместная работа разных детей: над учебником склоняются две маленькие головки — пшенично-русая и иссине-черная. Дети старательно читают по-русски.
В школе есть негласное правило: между собой на уроках и даже на переменах говорить только по-русски. Но есть и отличия от обычного школьного уклада. В столовой, несмотря на большой перерыв, почти пусто — в разгаре месяц Рамадан, в который мусульмане могут принимать пищу только с заходом солнца. Большинство детей, не являющихся коренными россиянами, приехали из Средней Азии.
Руководитель программы по работе с инофонами белоусовской школы Светлана Данилкина говорит, что раньше, примерно до 2018-ого, учиться приезжали дети из городов Узбекистана и Таджикистана, они владели русским языком, многие из них даже обучались на русском на родине и придерживались более светских взглядов. Сейчас же приезжают в основном дети из сельской местности, это сказывается на знании языка и, по ее словам, усиливает культурные различия.
Школа №2 в Белоусове. Фото: Наталья Костарнова
Во втором здании школы, где работает Данилкина, не редки ситуации, когда 90% учеников в классе — инофоны, в разной степени владеющие русским языком. «В лучшем случае в их семьях папы говорят на ломанном русском, — рассказывает Данилкина. — А дети приезжают совсем неговорящие. И дома они разговаривают на своем языке, это тоже влияет на то, что адаптация идет очень сложно. Поэтому обучать таких детей не просто. Если математику они как-то могут понять, то с устными предметами дела обстоят совсем плохо… Мы очень стараемся, чтобы ребята хотя бы на троечку занимались».
Одинаково разные
Первыми системно решать проблему инофонов в белоусовской школе начали участники программ благотворительного фонда «Новый учитель».
Литература и обществознание — разговорные предметы, а треть детей в классах не говорила на русском. Более того, в пятом-шестов классе могли сидеть 17-летние ребята, потому что их оставляли на второй год или из-за незнания языка зачисляли в школу не по возрасту. «Часть из них по нескольку лет просто сидела в школе, ничего не понимая, — рассказывает Ирина Белоусова. — Это казалось жутко несправедливым, но на это не обращали внимания. Считалось, что это дело их — самих мигрантов, что это их проблемы, не школьные. Действительно есть некоторая несправедливость, что мигранты сюда приезжают, потому что это выгодно бизнесу и иногда регионам, а вся социальная ответственность по интеграции детей ложится в основном на школу, потому что это единственный институт, который настолько плотно взаимодействует с ними».
Открытие программы «Одинаково разные». Фото: фонд «Новый учитель»
В октябре 2017 года Ирина вместе с коллегами по программе запустили для учеников-инофонов школу выходного дня: сначала общий сбор и вступительная игра для всех, потом занятия по предметам, затем проектная деятельность и настольные игры.
Школа выходного дня действовала год, и за это время ее организаторам стало понятно, что усилия имели бы больше эффекта, если бы был курс по русскому языку как иностранному (РКИ). Поэтому на следующий год педагоги изменили формат занятий: разработали тот самый курс по РКИ, обзвонили родителей, распределили детей по уровню знания языка — и начали заниматься в группах по два раза в неделю. В итоге родилась программа «Одинаково разные».
«Позже локальный школьный проект стал программой поддержки школ для целого региона, — говорит Ирина Белоусова. — За время работы "Одинаково разных" в сопровождении программы находилась 61 школа: мы начали обучать учителей совместно с Институтами развития образования, помогали закупить учебники, проводить диагностики по владению русским языком».
И составление программы, и даже просто распределение детей — задачи непростые. Международный центр языкового тестирования Санкт-Петербургского государственного университета помог разработать диагностические материалы для замеров уровня знания языка детей-инофонов. Такие диагностики проводились трижды в год: в начале, середине и конце года. Благодаря замерам можно было увидеть, как за год растет уровень владения языком.
Партнером по разработке образовательных программ по РКИ был Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина, он же помог с их проведением на первых этапах. Также экспертами при разработке образовательной программы стал Межвузовский центр билингвального и поликультурного образования РГПУ имени А.И. Герцена.
«Но нужно было двигаться дальше — помогать другим учителям, — рассказывает Ирина Белоусова. — Ведь без должной подготовки учителей невозможно по-настоящему адаптировать детей-инофонов. В школах, где такой адаптации нет, плохо всем субъектам образовательной деятельности: и детям, и родителям, и учителям. У учителей нет нужных инструментов, методик, учебников, а дети их совсем не понимают. Здесь даже самый сдержанный учитель может начать проявлять ксенофобное поведение, при этом чувствуя беспомощность из-за отсутствия профессиональной поддержки».
Из белоусовской школы первой обучение прошла Светлана Данилкина. Сейчас в школе образовалась команда из нескольких учителей, которые обучают инофонов русскому как иностранному. Двое из них, Анастасия Беншериф и Людмила Гульбякова, — участники программы фонда «Новый учитель».
Инофонов делят по уровню владения языком: нулевой и низкий. Причем на нулевом уровне могут заниматься ученики как младших, так и старших классов. Потому что в школу могут зачислить, например, девятиклассника, который ранее совсем не использовал в жизни русский язык. Ребята занимаются два раза в неделю. Сейчас в школе 10 таких групп.
Кто финансировал всю эту работу? «На старте нас поддержали частные доноры из диаспор и Министерство образования Калужской области», — лаконично отвечает Ирина Белоусова. Со временем «Одинаково разные» стали одной из программ благотворительного фонда «Новый учитель». Фонд реализует различные проекты и программы по развитию школьного образования в Калужской области с 2016 года. «Вся работа в регионе ведётся при активной поддержке Министерства образования области и участии Александра Сергеевича Аникеева», — говорит Белоусова.
«Благодаря партнерству с программой «Одинаково разные» нам удалось начать в регионе реальную работу по решению задач адаптации детей мигрантов, так как модель предлагает практический и реализуемый механизм работы, — рассказывает Аникеев. — Совместно мы обучили большинство школ с высокой долей детей-инофонов региона современным методикам обучения детей русскому как иностранному, а также подходам к социализации. Считаю модель программы эффективным способом помочь системам образования регионов наладить процесс адаптации детей трудовых мигрантов».
По словам Белоусовой, в Калужской области за пять лет работы со школами, учителями, министерством образования и прочими организациями сформировалась местная экспертиза, министерством запущена региональная программа по поддержке школ и обучению учителей преподаванию РКИ и социальной адаптации детей-инофонов, проводятся конференции и круглые столы. «На данном этапе подходы "Одинаково разных" интегрированы в систему образования на уровне региона», — говорит Белоусова.
«Эээээй, по-русски говори»
«А что такое мопэд?» — с сильным акцентом спрашивает у Анастасии Беншериф таджикский мальчик лет 14. Седьмым уроком она ведет русский как иностранный. В кабинете — четыре мальчика и три девочки. Все дети разных возрастов, мальчики постарше, девочки — первый, третий, пятый класс. Анастасия объясняет, что они родные сестры, поэтому хотят заниматься вместе.
Тема урока — глаголы движения. Сначала Анастасия предложила ребятам сыграть в игру: соединить карточки, на которых изображены разные средства передвижения, с названиями этих предметов. «Это мэтро», «это лодка», «это мотоцикл», «нет, это мопэд, мотоцикл побольше», — увлеченно обсуждают дети, смеются и подшучивают друг над другом. Атмосфера неформальная, чувствуется, что им комфортно вместе. Одна из девочек, забывшись, переходит на таджикский язык, и тут же ее осаждает мальчик постарше: «Эээээй, по-русски говори».
Урок в школе №2. Фото: Наталья Костарнова
Разобравшись с транспортными средствами, группа приступает к грамматике. Анастасия сегодня намерена объяснить разницу между глаголами «бегать» и «бежать», «плавать» и «плыть», «лететь» и «летать». Теорию о двух спряжениях русского языка учительница, конечно, не упоминает. Ее задача — объяснить на самых простых понятных примерах: лететь — сегодня или завтра в конкретное время, а летать — всегда, никогда или иногда. Небольшой класс отзывчиво кивает головами в знак полного согласия с преподавательницей.
Нет проблем и с примерами. «Завтра мои родители летят в Таджикистан», -- говорит один из мальчиков. Однако на практике возникают сложности. Анастасия Александровна просит проспрягать глаголы, чтобы закрепить знания: я бегаю и я бегу, ты плаваешь и ты плывешь. Не все формы удаются ребятам одинаково легко. Появляются варианты «они бежут» и они «плывют». Учительница исправляет ошибки, просит закрепить пройденный материал дома и отпускает ребят. На вопросы журналиста они отвечают неохотно и хором: учиться нравится, с одноклассниками дружат, даже с теми, которые местные, никто их не обижает, но русский язык дается сложно.
Еще одна участница программы фонда «Новый учитель» и преподаватель русского как иностранного в Белоусове Людмила Гульбякова объясняет, что даже просто поговорить на таких занятиях важно, потому что детям-инофонам обычной школьной жизни не хватает практики. «У меня может быть урок-игра,например, на падежи. Я предлагаю ученикам добраться до какого-то места в Москве: едешь в аптеку на трамвае, на такси, на площадь и так далее. А бывают очень практические уроки: выполнили упражнение, отработали, проговорили. Большая сложность — ребята не отрабатывают ошибки. Они скажут "на больницу" и никто не поправляет это, и это длится годами. А во время наших уроков у них есть все время мира, они могут выйти и проработать все свои ошибки, чего практически никогда не бывает на других занятиях», — рассказывает Людмила.
Анастасия Беншериф говорит, что в целом учителя-предметники не умеют работать с инофонами, наличие большого количества иностранцев делает их работу сложнее. Это определяет общее отношение педагогов к процессу, что, как кажется ей, заметно в первую очередь детям. Внутри же классов проблем нет. За два года в Белоусове Анастасия не видела ни одного конфликта на национальной почве.
«Надо понимать, что межнациональные классы — это не совсем новая проблема для Белоусова, дети, можно сказать, выросли в такой ситуации, они воспринимают ее как норму. Они даже не в курсе, что это проблема. Это реальность, в которой они существуют. В каком-то смысле мы вмешиваемся в эту реальность», — говорит Анастасия Беншериф.
При этом, продолжает Беншериф, бывают некоторые ситуации «на стыке культур», которые со стороны могут показаться проблемными, хотя у детей белоусовской школы не вызовут даже удивления. «В этом году Масленица выпала на первую неделю Рамадана, а многие дети у нас держали пост, — рассказывает преподаватель. — Но так получилось, что учителя, и я в том числе, про это все забыли. Как-то подходит ко мне классная руководительница седьмого класса и просит в моем кабинете устроить чаепитие в честь Масленицы. Я, конечно, согласилась. А через какое-то время захожу и вижу картину, от которой мне стало дискомфортно: в центре кабинета сидят несколько человек и едят блины, а по краям сидят те, кто держит Рамадан, и смотрят. И их вообще-то большинство. В 7 классе у нас из 32 учеников этнически русских — 7. Причем даже те ребята, которые держат пост, принесли блины — это говорит об их готовности знакомиться с культурой».
Эксперт Центра общего и дополнительного образования Института образования НИУ ВШЭ Елена Овакимян говорит, что для обеспечения полноценной интеграции школьников мигрантов, принимающей стороне необходимо также изучать их культуру, чтобы дети видели: их предыдущий опыт не отрицается. «Меня поразил пример школы из Красноярска, находящейся на левом берегу Енисея (река делит город на две части, и левая сторона считается менее благополучной), – рассказывает Елена Овакимян. – Там в школе из 770 детей половина мигрантов, говорящих на разных языках. По словам директора школы, у них есть несколько правил: во-первых, начиная работу, дети и учитель здороваются на всех языках учащихся этого класса. Во-вторых, в началке разные предметы в кабинетах подписаны не только на русском, но и на других языках. В-третьих, правила класса, вынесенные на доски с объявлениями, тоже переведены на языки, родные для школьников не из России». Еще одна интересная практика называется «юный переводчик». На некоторое время (оно определяется индивидуально, в зависимости от адаптивных качеств каждого ребенка) к нему прикрепляется русскоговорящий одноклассник, который помогает освоиться в языке.
Елена Овакимян в 2018-2020 годах работала координатором международной программы PYP в гимназии Сколково. Она рассказывает, что одно из требований при авторизации в системе IB – наличие в школьной библиотеке книг на языках детей, которые учатся в школе, чтобы поддерживать их идентичность.
Людмила Гульбякова говорит, что для нее «самая больная история» — это положение девочек-инофонов: «Миграционные волны меняются. До этого много людей из Узбекистана приезжали, и там девочки более бойкие. Сейчас больше приезжают из Таджикистана. Таджикских девочек часто после 9 класса уже выдают замуж. То есть ты можешь биться сколько угодно, можно сделать это, то — но итог предрешен. Вот у меня пример: девочке-восьмикласснице сказали, что она уедет в Таджикистан — с документами не задалось. И у нее пропала мотивация учиться, потому что она понимает, что это в будущем ей не пригодится. Если брать моих учениц, то это история каждой второй девочки».
По мнению Елены Овакимян, школе стоит учитывать, что часть детей может вернуться домой. Эксперт говорит, что есть исследования опыта таких детей, показывающие, что им бывает сложно освоиться в «старой-новой» реальности, перепринять домашний быт, от которого они отстраивались в чужой стране. «Поэтому также важны взаимные практики принятия культуры», – говорит Елена Овакимян.
Школа № 2 в Белоусове. Фото: из группы школы в ВК
В школе по договоренности администрации и родителей девочки-мусульманки не носят головные уборы. Однако часть из них надевает платки, как только выходит за территорию школы. «Даже иногда и не узнаю своих учениц, потому что они в платках», — говорит Гульбякова.
«Если мы встречаем детей в платках, мы приглашаем родителей и объясняем, что они учатся в российской школе, а у нас все-таки светское государство. Родители в этом вопросе идут навстречу», — комментирует директор школы №2 Оксана Пешкова.
Общение с родителями детей-инофонов — важная часть образовательного процесса. «Работая в школе Белоусово, я вела занятия с мамами, — рассказывает Ирина Белоусова. — Они были рады занятиям, потому что русский язык им необходим. Например, им трудно выполнять бытовые задачи — ходить в магазин или в поликлинику, потому что они не знают даже базовых слов. Обычно в семье муж работает, а жена следит за детьми, поэтому у неё нет языковой среды, где она могла бы выучить язык. Понятно, что без языка она не может работать, проверить своё здоровье и тем более помочь детям с уроками (о чем часто слышит упреки от учителей). Но есть сложности: взрослые медленно учат язык, им нужна отдельная от детей группа (со своими детьми неловко), к тому же у них маленькие дети, которых негде оставить и остается только взять с собой на занятие».
Экскурсия в Тарусу. Фото: фонд «Новый учитель»
Оксана Пешкова, впрочем, говорит, что сейчас родители не очень охотно приходят на уроки русского языка — папы на работе, мамы заняты домашними делами. «А детей мы, конечно, учим, — рассказывает директор. — Но это очень сложно: то, что мы даем в школе, — это мизер по сравнению с тем, что они получают дома. Вы же сами понимаете, что если дома разговаривать на родном языке, тут хоть что делай».
«Меня беспокоит ситуация, когда учителя в один голос просят родителей детей-инофонов говорить дома по-русски, – делится Елена Овакимян. – Мы (в Институте образования) изучали этот вопрос, пригласив специалиста из Института русского языка имени Пушкина. Она дала рекомендации, что не нужно требовать от семей говорить на русском с ребенком: если родителям сложно пользоваться этим языком, ребенок все равно не услышит его хороших примеров. Важно как можно больше практик проводить в школе». Подобные рекомендации дают и в международных школах, где язык обучения – английский. Семьи настоятельно просят говорить дома на родном языке, тогда как на уроках English as second language дают детям лексику, необходимую для понимания тем и терминов, которые они проходят по программе.
«Иногда школа формирует мигрантский район»
Несмотря на все усилия участников программы «Одинаково разные» и других педагогов, положение школы в Белоусове остается сложным. По словам Оксаны Пешковой, если в 2017 году учеников-инофонов было около 30%, то сегодня их почти 50%. Причем если в 2017-2018 году дети приезжали из городов, то сейчас — из сельской местности, где русский язык вообще не используют, соглашается с мнением Светланы Данилкиной директор.
Ирина Белоусова говорит, что оптимальным для инклюзии считается порог в 17%, причем это касается как детей-инофонов, так и детей с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ). «Когда мы приехали в школу Белоусова, этот процент уже был выше в три раза, — вспоминает она. — Если доля превышается, нужны серьёзные изменения извне. Они должны касаться экономики населенного пункта и вклада [мигрантов] в его развитие. К сожалению, кардинально изменить ситуацию только силами школы уже невозможно. Так произошло и в Белоусово, где количество коренных жителей уже меньше, чем приезжих».
Еще одна проблема, с которой сталкивается школа, — переполненные классы. Есть классы, где учатся 38 детей, говорит Оксана Пешкова. При этом отказать в зачислении новых учеников школа не может: по закону, если ребенок зарегистрирован на территории Калужской области, его обязаны принять в ближайшую к месту регистрации школу. «Одно дело, когда все 38 детей русскоязычные. А когда половина из них плохо говорят на русском... К сожалению, их родители почему-то об этом не задумываются», — сетует директор.
По статистке, до пандемии только четверть всех мигрантов привозили в Россию детей, говорит Елена Овакимян. По ее словам, люди переезжают с семьями осознанно: когда у них есть возможность снять более-менее приличное жилье, когда они связывают развитие и жизнь детей с Россией. Елена Овакимян считает, что школам стоит учитывать потребности семей приезжих и видение развития ребенка. «Мы говорим про профориентацию, что это важная задача, вот школе по этому же принципу нужно показать содействие родителям и сориентровать о возможном прфессиональном пути их ребенка».
Четыре года назад все школы РФ стали градировать по уровню и качеству знаний в соответствии с результатами Всероссийской проверочной работы, ОГЭ, ЕГЭ, рассказывает директор. Школы с низкими образовательными результатами попали в программу «500+», цель которой — «существенно улучшить качество образования в регионах России». Белоусовская школа вошла в число этих 500 школ и до сих пор не может перешагнуть «порог успешности».
«Школам вроде Белоусовской практически невозможно вырваться из категории "неуспешных", если её будут продолжать сравнивать с обычными школами», — уверена Ирина Белоусова.
Процесс движется по замкнутому кругу. «Есть мнение, что мигрантские районы создаются просто потому, что мигранты хотят друг с другом жить, — объясняет Белоусова. — Но это только часть картины. Часто именно школы создают такой район. Несколько школ договариваются между собой: у вас все равно школа неблагополучная, вы их возьмите, а мы будем нормально жить дальше. В результате все школы в округе отправляют туда детей-инофонов. В этой школе становится все больше детей мигрантов. Цены на недвижимость падают, потому что вокруг школы складывается мигрантский район. В Белоусове недвижимость дешевеет, это привлекает мигрантов, а местные жители уезжают. И через несколько лет проблему уже не решить: допустим, если в школе уже 90% инофонов, что сделать, чтобы их стало меньше?»
Серьезной поддержкой для школ, по мнению Ирины Белоусовой, могло бы стать создание на государственном уровне статуса «учащийся-инофон». В юридическом смысле статус мог бы быть аналогичен статусу ребенка с ОВЗ. В таком случае школа, где обучаются дети-инофоны, могла бы получать дополнительное финансирование, как получают школы за работу с детьми с ОВЗ.
Эти средства, считает Ирина, могли бы распределятся на социальную адаптацию учащихся, на зарплату специального завуча, который бы занимался инофонами. Такой завуч мог бы следить, включены ли инофоны в общешкольную жизнь, посещают ли совместные мероприятия и активности. Это помогло бы школе решить задачу интеграции, уверена Ирина Белоусова. Она, впрочем, допускает, что такой статус может сказаться на детях, усилив сегрегацию, а за школами, в которых процент детей-инофонов будет высок, закрепится название «мигрантские». «Но в этом направлении можно думать», -- уверена Ирина Белоусова.
Подготовка к школьному фестивалю. Фото: фонд «Новый учитель»
Оксана Пешкова считает, что помогло бы формирование для инофонов отдельного учебного плана. «Сами мы этого сделать не можем, это должно быть регламентировано законом на уровне Российской Федерации, — уточняет она. — Мы имеем право сейчас в учебный план включить русский язык как иностранный, но у нас школа с огромным количеством детей и с небольшим количеством учителей. И если мы еще выделим этих детей в отдельный класс, то нам не хватит ни пространства в школе, ни времени специалистов. Поэтому, может быть, новая школа даст нам возможность как раз вот эту нашу идею реализовать. А пока мы будем продолжать работать вот так, как мы работаем. Еще спасибо девочкам нашим, Ирине Белоусовой, что провели курсы для учителей, которые наши коренные. Я по крайней мере не боюсь, что девочки уйдут, и у нас некому будет с работать с нашими инофонами».
Людмила Гульбякова и Анастасия Беншериф завершили работу в белоусовской школе — их участие в программе фонда «Новый учитель» подошло к концу.
«Как учитель русского языка, я не могу не обратить внимание на смену дискурса: в регионе стало принято говорить о детях не "мигранты", а "инофоны", — говорит Ирина Белоусова. — Эта перемена так же значима, как когда вместо слова "инвалид" люди начинают говорить "человек с ограниченными возможностями здоровья". С Белоусова началась системная работа со школами, которая сложилась из внеурочной работы с детьми и обучения учителей. Сейчас эта модель может применяться в любом регионе России, если на это будут ресурсы».
Фестиваль в школе №2, Белоусово. Фото: фонд «Новый учитель»
Август 2024
Читайте далее:
