Гражданская оборона: на что идут российские школы, чтобы обеспечить свою безопасность

85% образовательных заведений России охраняют вахтеры, каждая четвертая школа в стране не обеспечена видеонаблюдением, обязательным по закону. Организацию школьной безопасности пока трудно назвать безупречной. Чаще всего на нее не хватает денег. Но когда школа не ограничена в средствах, ее защита может обойтись в десятки миллионов рублей. Насколько оправдано внедрять в учебных заведениях досмотровые комплексы «как в аэропортах» и какие еще способы помогут обеспечить школьную безопасность?


Защита на миллионы 

«Основной посыл от клиентов из школ такой: вплоть до того, чтоб досмотровые комплексы внедрять, как в аэропортах», – рассказывает Александр Мандрык, технический директор TASSO GROUP, предлагающей комплексные системы безопасности. Три года назад компания Александра вышла на школьный рынок. «Этот рынок растет, – уверяет эксперт. – Новых школ открывается много, системы безопасности востребованы везде, особенно в связи с последними событиями в стране и в мире».

Безопасность может обойтись в десятки миллионов рублей. Александр Мандрык рассказывает, что частная школа площадью 25 000 м2 (на 1000 учеников) в одном из российских регионов потратила около 60 млн рублей, чтобы в части безопасности укомплектоваться полностью (сигнализация по периметру забора, видеокамеры по всей территории, система контроля доступа на входах в здание, плюс интеграция этих систем для совместной работы). Для сравнения, весь годовой бюджет средней школы №5 на 1200 учеников в Мытищах – 95,3 млн рублей.

Установка одной только системы видеонаблюдения на 200 камер в другой частной школе площадью 15 000 м2 стоила 13 млн рублей, прикидывает Мандрык. Количество камер зависит «от того, насколько у заказчика душа разгуляется, – говорит он. – Дети сейчас пошли специфические, в технике разбираются, о камерах знают и стараются вычислить мертвые зоны. Если какой-то угол не перекрыт видео, там начинается буллинг, драки, обмен неразрешенными веществами».

«Я лично корректировала развеску всех видеокамер по школе», – рассказывает бывший операционный директор Летово Полина Мальцева. По ее словам, камеры висят во всех внутренних общественных пространствах школы и дают максимальный обзор, внутри классов их нет. «Мы долго обсуждали, насколько нужны крутые камеры с распознаванием лиц, и решили, что в школе это излишне. Школа – это не аэропорт с посторонними людьми, внутри общественного пространства там все свои. В случае инцидента важно отследить сам его факт», – объясняет она.

Но одного только видеонаблюдения за учениками недостаточно. «По камерам школьников отлавливают с ножами и травматическими пистолетами, про электронные сигареты я молчу, – объясняет Александр Мандрык. – Но если ученик пришел в школу похвастаться ножиком – это одно, а если использовать – будет поздно по камерам ловить. Без нормального досмотрового комплекса невозможно отследить такие вещи».

Российские школьники и студенты за последние четыре года (раньше статистика не велась) семь раз применяли оружие на местах учебы и убивали либо калечили людей, рассказывает президент СРО «Школа без опасности» Сергей Саминский. После стрельбы в керченском политехническом колледже, унесшей в октябре прошлого года жизни 21 человека, обсуждалась необходимость появления профессии «школьный охранник», ограничения оборота оружия и ужесточения контроля за интернетом. Общество стало активнее реагировать на случаи школьной травли, агрессивного поведения учителей и детей.

Для решения проблем в школьных коллективах все чаще прибегают к помощи правоохранительных органов. Мать пожаловалась на страницах Фейсбука, что ее сын-подросток, ученик одного из барнаульских лицеев, подвергается травле. В результате было возбуждено уголовное дело по статье «халатность». Уголовное дело об истязании завели в отношении учительницы, избившей второклассника в Комсомольске-на-Амуре. В то же время ученикам так же грозят полицией и Росгвардией – за создание групп с мемами об учебе.

Досмотровые комплексы в школах сейчас могут быть и покруче, чем в аэропортах. Компания Александра Мандрыка предлагает системы биометрического контроля доступа, вплоть до идентификации по лицу и радужной оболочке глаза. В школах лучше всего работает распознавание по отпечатку пальца и по рисунку вен на ладонях, считает эксперт. «Палец и ладошка – одни из самых дешевых вариантов, которые позволяют сравнительно быстро (за секунду) узнавать посетителей, – объясняет он. – Ладошки хороши тем, что это практически бесконтактный вариант. Палец нужно прижать, а ладошку удалить от аппарата для считывания рисунка».

Начальная стоимость точки распознавания по отпечатку пальца варьируется от 15 000 до 90 000 рублей (в зависимости от качества аппаратуры), говорит Мандрык. Может быть и дороже. Один аппарат, распознающий посетителя по рисунку вен на ладонях, стоит от 250 000 рублей.

«Лет пять назад система прохода по отпечатку пальца была очень ненадежная, – рассуждает Полина Мальцева. – В офисе, где я тогда работала, палец срабатывал через раз и дублировался картой либо звонком коллеге с просьбой открыть дверь. Современные варианты намного надежнее, и мы всерьез обсуждали их установку в Летово (стоимостью до 40 000 рублей за один считыватель). Однако такая сумма за считыватель, которые стоят на всех входах в классы, лаборантские, раздевалки – это дорого. А секунда и больше на проход – долго для школы. В итоге в Летово сделали проход по картам (от 3 до 7 000 рублей за единицу оборудования). У карт есть очевидный минус – их можно передать другому человеку, но в школе-пансионе такие случаи достаточно быстро отслеживаются».


Безопасность государственного уровня

Государственные школы, конечно, тоже заинтересованы в собственной безопасности, но денег на нее чаще всего не хватает. Поэтому школы стараются обойтись положенным по закону минимумом. Он (по части защиты от агрессии) прописан в принятом в прошлом году документе – постановлении правительства об антитеррористической защищенности объектов сферы образования №1235 (см. врез).

Чтобы соблюсти эти требования, большинство школ нужно обнести забором с сигнализацией, а все входы в здание оборудовать турникетами с системой контроля и управления доступом (СКУД). Рядом с турникетом должен стоять охранник, а в самой школе – висеть камеры. «Камеры нужно вешать на всех травмоопасных участках: это лестницы, коридоры, закутки, входные группы, пищеблок, спортзал, раздевалки», – перечисляет Александр Мандрык.

На сайте Госзакупок можно найти тендеры по поставке и монтажу СКУДов для столичных и региональных школ на суммы от 170 000 рублей и выше. Например, Керченский колледж, где осенью 2018 года произошло массовое убийство, купил три турникета и два металлодетектора за 554 000 рублей. По расчетам экспертов Martela, оснащение зоны прохода в школу тремя турникетами со встроенным считывателем карт доступа и необходимым ПО будет стоить чуть больше 780 000 рублей (в минимальной комплектации и на отечественном оборудовании).

На оснащение камерами одной московской школы в 2015-2016 годах могло уйти от 300 000 до 1 млн 400 000 рублей. По данным экспертов Martela, оснащение школы системой видеонаблюдения, включающей 40 внутренних купольных камер, 6 уличных и одно устройство для контроля проходной зоны с возможностью распознавания лиц сейчас будет стоить более 2 млн рублей.

Незадолго до событий в колледже Керчи детский омбудсмен Анна Кузнецова констатировала, что в школах не хватает видеокамер. «Чуть более 60% школ страны оборудованы системами видеоконтроля», – говорила она ТАСС. По словам Сергея Саминского, московские школы – лучшие в России в плане перекрытия видеонаблюдением. Всего в разных школах Москвы, по его данным, стоит от 8 до 100 камер. Картинки с восьми обязательных камер выводятся и хранятся в течение пяти суток в Едином городском центре хранения и обработки данных, говорит Саминский. В начале 2018 года в качестве пилота в российских школах начала внедряться система распознавания лиц, работающая по принципу «свой – чужой». Она узнает лица учащихся, педагогов и персонал, а при появлении постороннего сообщает об этом сигналом и блокирует работу турникета. Пока система работает в нескольких школах России.

«У меня ребенок ходит в муниципальную школу Москвы, где на весь первый этаж – а это самая критичная в плане опасности зона – четыре камеры, – рассказывает Александр Мандрык. – Из них две направлены на турникеты, а две стоят по разным концам коридора. Длина коридора – 70 метров, а видимость – 7-8 метров. Я сам не могу разглядеть, что в другом конце коридора происходит, а у камеры с распознаванием еще хуже». Обычно новая камера появляется в школе в случае ЧП. Например, сломал кто-то ногу на физкультуре – в спортзале поставили камеру, упал кто-то на лестнице – там камера появилась, – рассуждает Мандрык.

 

 

НОВОЕ

NEW

Фото: школа “Летово” как пример образовательной среды, в которой изначально заложен принцип “пассивной безопасности”

Постановление 1235 делит школы на три группы в зависимости от степени опасности региона. Она определяется тем, когда в регионе происходили теракты. Большинство школ попадают в первую или вторую группу опасности. В них нужно установить пропускной режим, оснастить здание системами видеонаблюдения, а вход в него – СКУДом и охранной сигнализацией. Въезды в школы должны быть огорожены воротами. Во всех школах также должна работать система оповещения о кризисных ситуациях.

В школах из первой группы (сюда попадают, например, московские заведения) круглосуточное телевизионное видеонаблюдение должно быть установлено на «потенциально опасных участках и критических элементах», а еще – на всех КПП и въездах. Охранять школы круглосуточно должны сотрудники ЧОПов или подразделений ведомственной охраны. 

«99 % школ не оснащены согласно антитеррористическим требованиям, – уверен Александр Мандрык. – На предыдущем месте работы я участвовал в большом количестве тендеров по школам в дешевом муниципальном сегменте. И ни в одной из них не видел выполнения хотя бы процентов на 30% всех положений по антитеррору. Просто это очень дорого. Та же история и с поликлиниками. Для примера, оснащение поликлиники видеонаблюдением, согласно всем требованиям, должно обойтись в 15 млн рублей, а министерство здравоохранения говорит: «Есть только 5 млн, и делайте, что хотите, но паспорт безопасности должен быть получен».

В Департаменте образования Москвы не ответили на вопрос Martela EdDesign, оснащены ли столичные школы согласно требованиям постановления 1235. Ответов на вопросы от Центра финансового обеспечения департамента и от Министерства просвещения России также не поступило.

В новых государственных школах, здания которых в рамках комплексной застройки жилых кварталов возводят девелоперы, они же отвечают за оснащение системами безопасности. Работают строители в рамках действующего свода правил и дополнительных техусловий (например, в Московской области – «Безопасный регион»), говорит Анна Букина, руководитель проекта по строительству объектов СКБ в Московской области ГК ПИК. Однако московские чиновники требуют оснастить школы дополнительными системами безопасности, как в аэропортах и на вокзалах, отмечает она. Только это оборудование может стоить около 2-3 млн рублей, хотя всем этим вряд ли будут пользоваться, говорит Букина. «Жизнь и здоровье детей стоят любых затрат, но насколько растянется очередь детей, чтобы просветить каждый рюкзак на входе? – задает вопрос она. – Проходя через рамку, дети будут «звенеть» (ключи, мобильники и проч.). Думаете, школа организует грамотный досмотр? Нет, поставят минимальную чувствительность либо полностью отключат оборудование».

Вахтер вместо охраны 

В Америке, где только за последние 18 лет уже 221 раз устраивали стрельбу в школах (данные BBC на февраль 2018 года), одно заведение может охранять несколько десятков вооруженных человек. Администрация каждой школы сама определяет, как и сколько человек будет ее оберегать. Например, в одном из городов Нью-Джерси из-за непростой криминогенной обстановки учебные заведения охраняют около 30 человек, как минимум трое из них полицейские, писало BBC. Однако многие родители не хотят видеть вооруженных людей возле детей и предпочитают им сотрудников непрофессиональной охраны без права носить оружие. Как правило, они получают минимальную ставку. В Техасе это $7,25 (485 рублей) в час, в Нью-Йорке – около $14.

85% образовательных организаций в России охраняют вахтеры и сторожа без профессионального образования – это данные МВД, говорит заместитель председателя комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции Анатолий Выборный. «В наших школах на входах зачастую сидят бабушки или дедушки кого-то из учеников», – признает директор одной из региональных школ.

На «настоящих охранников» у государственных школ нет денег. Практически у половины школ в стране бюджета на охрану не существует, говорил в эфире Радио России в октябре 2018 года член Общественной палаты РФ, глава Всероссийского объединения работодателей в сфере охраны и безопасности Александр Козлов. По идее, охранные услуги должны закупаться департаментами образования по ценам, установленным как максимальные после изучения рынка. Однако зачастую городской бюджет не выделяет средств. Школы оплачивают охрану по остаточному принципу или собирают деньги с родителей школьников. Родители учеников астраханского лицея рассказывают, что сдают на охрану ежемесячно по 600 рублей от каждого ученика.

«Оплата охраны лежит на плечах родителей, – соглашается директор одной из региональных школ. – Мы заключаем трехсторонний договор: между родительским комитетом, охраной и администрацией школы. По факту это называется «коррупция», ситуация пахнет проверками прокуратуры. Но денег на оплату охраны нет не только у меня. И прокуратура молчит, потому что знает, что положение безвыходное».

В Москве, где статья расходов «на охрану» существует у всех школ, за круглосуточный пост в составе одного охранника правительство предлагает чуть более 109 000 рублей в месяц. По данным СРО «Школа без опасности», в среднем, московский охранник в сутки получает 1800 рублей на руки (2400 с учетом отчислений). Стандартный график – сутки через трое. По словам Саминского, цена, по которой справедливо проводить конкурс на охрану школ в Москве – 157 000 рублей при условии официального оформления и выплаты всех налогов.

В России свыше 42 тысяч школ, и такой рынок при условии платежеспособности выглядит привлекательно. Охранные структуры из СРО «Школа без опасности» добиваются принятия единого для России стандарта услуг школьных охранников, разработанного самим СРО. С конца 2015 года стандарты обязательны для всех московских школ. С 2020 правила могут стать едиными для всей России, если их нужность подтвердится, говорит Саминский.

Что даст внедрение профстандарта охранникам? Повышение оплаты их услуг в школах. «Пока что охрана школ – это федеральная программа особой важности, но регионального финансирования, – говорит Саминский. – Выход один – делать эту программу 13-ой национальной, как борьбу с терроризмом, например, и финансировать целевым образом из федерального бюджета».

Что внедрение профстандарта даст школам? Охранять их должны будут люди, специализирующиеся на защите школ, объясняет Саминский. Например, эксперты «Школы без опасности» изучили 241 случай нападения на школы по всему миру, выявили общие детали и создали специальную ориентировку «на условного «колумбайна», рассказывает Саминский. Посетители школы, похожие на этот типаж, досматриваются с помощью ручного металлодетектора. По словам Саминского, это, в частности, «все опоздавшие на урок, ученики в черных высоких ботинках и бейсболках, черных длинных плащах и с большими рюкзаками». В итоге за год охранники около 50 раз останавливали на входе в школы Москвы подростков с ножами, молотками, пневматическим оружием, горючими смесями. «А в других регионах мы видим примеры, когда охранник при возникновении ЧП даже тревожную кнопку не нажал», – вторит ему Выборный из Госдумы (цитата по «Известиям»).


Пассивная безопасность 

Турникеты на входах, камеры и охранники все равно не гарантируют, что ученики в школе будут в полной безопасности. Ни технические приспособления, ни охрана не может защитить детей от буллинга. «Не допустить травли в школе можно только если ученик, которого обижают, сам побежит к охране», – говорит Сергей Саминский, стаж работы в охранных структурах которого превышает 20 лет. По данным ЮНЕСКО, жертвами травли становятся примерно 27% российских школьников. Унижениям со стороны сверстников подвергались 23% девочек и 27% мальчиков в возрасте 11 лет, признали они в ходе опроса Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ).

Полностью избежать агрессии в школьных коллективах вряд ли получится. Но можно постараться не давать ей места. Это называется «пассивная безопасность». «Желание обидеть более слабого одноклассника, встретив его в укромном тихом месте, может не появиться только потому, что подходящего для этого места в школе нет», – говорит Полина Мальцева. Так, в здании Летово постарались максимально выпрямить коридоры, чтобы сделать их просматриваемыми, без ответвлений и темных углов. А, например, пространства под лестницами, где школьники могут выяснять отношения, зашили гипсокартоном.

Пространство программирует поведение, согласна Анна Букина из ПИК. «Криминология давно предложила эффективные методы для сокращения уличной преступности: в глухих тупиках нужно оборудовать скверы, фонтаны, «обживать» их, – рассуждает она. – Аналогично и в школьном микрокосме. Архитектурные решения не должны допускать никаких углов, закоулков, и т.д. А коридоры и рекреации должны быть приспособлены для игры и отдыха. Оснащение здания школы видеонаблюдением и обязательный разбор происшествий с использованием данных камер должен сформировать в ребенке понимание неотвратимости наказания: родители узнают, из школы выгонят и прочее».

Места повышенной опасности в школе – это раздевалки и помещения с локерами учеников, говорит Полина Мальцева. Это темные или полутемные помещения, где много одежды и непросматриваемых закутков, там редко появляются учителя, а ребенок вынужден приходить туда каждый день. «Чтобы обезопасить эти пространства, мы совместили вход в детскую раздевалку с гардеробом для взрослых, – рассказывает Мальцева, – Само помещение при этом сделали проходным». Локеры с учебниками размещены в Летово возле классов в стеклянных коридорах. Дети не находятся там в одиночестве, и могут спокойно складывать или доставать свои вещи, повернувшись спиной к другим.

В Летово несколько отдельных входов для учеников и сторонних посетителей, а внутри существует система шлюзов дверей. Она позволяет заблокировать часть проходов так, чтобы внешний человек, приехавший, например, на футбольный чемпионат, не смог попасть в помещения, где идут академические занятия.

Еще популярное место для буллинга в школе – туалет, говорит Анна Букина. Один из способов кибербуллинга, по жалобам на который от 11-летних детей Россия находится на первом месте в мире, – сфотографировать другого в вызывающих неловкость обстоятельствах, чтобы потом шантажировать. Такую фотографию, например, могут сделать в туалете, засунув руку с телефоном в пространство снизу кабинки. На этот случай в Летово опустили стенки кабинок максимально низко, чтобы пролезть туда могла только швабра.

Зона туалета очень опасна, например, в типовой российской школе, построенной по проекту «самолётик», отмечает старший консультант КБ «Стрелка» Розалия Тарновецкая. Туалеты там тупиковые, поскольку находятся на кончиках «крыльев», максимально далеко от основного трафика в школе, который приходится на середину «самолёта».

По словам Букиной, в Англии, Финляндии, да уже и в России застройщики стали объединять зону умывальной с коридором, чтобы было возможно видеонаблюдение за ней. Либо делать туалеты в виде индивидуальных кабинок с раковинами внутри. ПИК старается устанавливать на общие входы в школьные туалеты остекленные двери, и через них вести видеонаблюдение за зоной для мытья рук. Однако для государственной экспертизы, принимающей здания школ у застройщиков, и для педагогического сообщества такое решение не является нормой, говорит Букина.

Типовые школы (это любой проект повторного применения из базы данных МинСтроя) имеют и другие ограничения –  у каждой функции там должно быть свое помещение, говорит старший специалист в области образования Всемирного банка Тигран Шмис. По факту это растит число отдельных мало посещаемых пространств, вроде кладовых под хранение швабры, где школьники тоже могут устроить ссоры.

Некоторые школы, находящиеся в типовых зданиях, стараются решить проблему с безопасностью дешево и сердито. На сайтах разных учебных заведений России можно найти Типовую инструкцию по технике безопасности для школьников. Судя по ней, ребенку в школе лучше практически не двигаться. В числе прочего, школьникам нельзя «бегать по коридорам, лестницам и кабинетам», «кричать и играть в активные игры», «использовать в играх твердые предметы», а в зимнее время подходить близко к стенам школы, чтобы исключить риск травмы. Часть школ добавляют требования «не открывать окна в классе и коридоре», «не залезать на подоконники» и «не заходить в класс без учителя».

 

Полностью избежать агрессии в школьных коллективах вряд ли получится. Но можно постараться не давать ей места. Это называется «пассивная безопасность». «Желание обидеть более слабого одноклассника, встретив его в укромном тихом месте, может не появиться только потому, что подходящего для этого места в школе нет», – говорит Полина Мальцева. Так, в здании Летово постарались максимально выпрямить коридоры, чтобы сделать их просматриваемыми, без ответвлений и темных углов.

Места повышенной опасности в школе – это также раздевалки и помещения с локерами учеников, говорит Полина Мальцева. Это темные или полутемные помещения, где много одежды и непросматриваемых закутков, там редко появляются учителя, а ребенок вынужден приходить туда каждый день.

 

Закрытое пространство 

В конце прошлого года подросток, напавший на учеников пермской школы 127, получил почти 10 лет колонии. Они с подельником в январе 2018-го ранили 15 человек, после чего попытались покончить с собой. Школа, где произошла поножовщина, открылась спустя несколько дней, вместо одной охранницы там появилось двое охранников, сообщало URA.ru

Дополнительные меры безопасности были приняты в школах, техникумах и колледжах России и после трагедии в Керчи, сообщил Martela EdDesign Анатолий Выборный из Госдумы. Как именно, он не уточнил, но сказал, что «сейчас идет проработка серии мероприятий, в частности, актуализируется профстандарт» (для школьных охранников).

В попытке защитить детей от внешних опасностей российская школа становится все более закрытым пространством, замечает депутат совета депутатов Тимирязевского района, доцент НИУ ВШЭ, младший научный сотрудник МГУ Юлия Галямина. Даже для родителей – стоит посмотреть на репортажи государственных каналов о новейших системах школьной безопасности, которые начинаются с описания родителей, «скромно ждущих у входа».

«Однако закрытые социальные группы более склонны к буллингу, травле и желанию скрыть последствия этого от общества, – размышляет Галямина. – Если смотреть стратегически, усилить безопасность можно только сделав более ответственным каждого человека. А значит, увеличив его степень свободы».

Как именно? Нужен комплекс мер, говорит она. Увеличивать, а не сокращать психиатрическую помощь. Разукрупнять, а не укрупнять школы. Вводить детскую юстицию – досудебный и особый порядок рассмотрения происшествий с детьми и подростками, более тонкое отношение к их правонарушениям. «Детей нужно обучать, как работать с захлестывающими эмоциями, поскольку у них еще нет навыков перевода агрессии в конструктив. Детские реакции на неравенство и несправедливость в обществе гораздо более эмоциональные, чем у взрослых», – объясняет Юлия Галямина.

Решать школьные конфликты мог бы помочь медиатор — нейтральный посредник – организатор переговорного процесса для поиска взаимовыгодного решения, говорит Антон Островский, руководитель Центра медиации и общественного взаимодействия, созданного при Российском государственном социальном университете в 2017 году. «Подобные разногласия чаще всего разрешаются в формате восстановительных практик, – рассказывает он. – То есть посредством заглаживания вины правонарушителя перед жертвой».

Профессиональная и волонтерская медиация работает в школах США и Европы. Медиаторы разбирают случаи буллинга, помогают школьникам разобраться с причинами конфликтов и способами их разрешения. В Финляндии в некоторых школах медиация включена в воспитательную работу, а специалисты Института восстановительных практик работают со школами США, обучая и педагогов, и школьников способам примирения, работе с чувством стыда и т. д.

Медиативные технологии в школах России институализировано применяются с 2012 года, говорит Островский. А в некоторых школах медиаторы есть уже 17 лет. Почему это не работает массово? «Созданием служб примирения или медиации в России занимаются учителя и социальные педагоги в рамках собственного функционала, – объясняет Островский. – Грубо говоря, им это просто навесили сверху. Никаких дополнительных полномочий такой работы и соответствующей мотивации сотрудникам никто не предоставил. В итоге службы примирения эффективно работают только там, где педагоги сами увлечены этим делом».

Например, с начала нынешнего учебного года служба медиации появилась в иркутском лицее №3. По словам его директора Николая Кашина, решение об этом было принято после конфликта, спровоцированного родителем одного из учеников. Лицей заключил договор на обучение технологиям медиации с иркутской «Умной школой», по собственному желанию обучение прошли трое педагогов. О результатах пока рано говорить, признается Кашин.

Специалисты РГСУ сейчас запускают проект по разработке образовательных стандартов и программ, чтобы включить задачи медиатора в функционал социального педагога. «Такая ставка есть в школах, но эти работники пока, скорее, подручные директоров – они, например, организовывают праздники, – объясняет Антон Островский. – Мы хотим сделать социальных педагогов медиаторами. Причем не только в конфликтах детей друг с другом, или разногласиях между учащимися и педагогами. Мы хотим сделать их посредниками между ребенком и системой – в случае, если ребенок попал в беду: в поле зрения правоохранительных органов; нуждается в наркологической помощи и т.д».

январь 2019 

Eddesign
Ещё больше полезных материалов!
Кратко о самом важном:
аналитика, кейсы, исследования.
Для улучшения работы сайта и его взаимодействия с пользователями мы используем файлы cookie To improve the operation of the site and its interaction with users, we use cookies
Понятно Ok