“Мы привыкли игнорировать свое тело”: Розан Бош о проектировании осознанной учебной среды

Розан Бош — основатель и креативный директор датской архитектурной компании Rosan Bosch Studio. Розан стала известной благодаря своему подходу к проектированию учебных пространств, от школ до библиотек, которым она занимается более 25 лет. Архитектор отталкивается от естественных ситуаций, в первую очередь, коммуникативных, которые возникают в образовательной среде, и даже создала их типологию. Планируя школьную среду, Бош миксует искусство, дизайн и архитектуру, чтобы пространство отвечало потребностям детей и стимулировало их к учебе. Ей удалось реализовать свои идеи в самых разных странах, от Швеции до Аргентины, и поработать как с национальными властями, так и с частными школами.


Розан – постоянный спикер международных конференций, однако в России она выступила впервые в декабре 2020 года. Martela EdDesign пригласили Розан принять участие в крупнейшей московской конференции EdCrunch, которая из-за пандемии проходила в онлайн-формате. На интервью, которое мы взяли перед публичным выступлением Розан, она примчалась на велосипеде: “Именно так я ежедневно добираюсь на работу, поэтому немного запыхалась”, – пояснила она, появившись на экране в Zoom.


“Я продолжаю оставаться художником”

 

Розан, я читала, что прежде чем открыть дизайн-студию, ты была художником. Скажи, можно ли снять с себя “статус” художника? 

Верно, я занималась современной скульптурой и инсталляцией. И продолжаю оставаться художником, это часть моей идентичности. Но я врала бы самой себе, утверждая, что ничего не изменилось после открытия студии. Когда она появилась, суть моей деятельности поменялась очень сильно. Сейчас, в первую очередь, я основатель и руководитель довольно большой дизайн-компании с точным и ясным фокусом на образовании.

Как предыдущий опыт влияет на твои текущие проекты?

Что именно я принесла из искусства в работу? Я так отвечу: наша студия превращает смыслы в объекты. И в определенном отношении наши школы очень близки к тому, что можно назвать художественным объектом. В целом я считаю, что искусство не так уж далеко от школы. Искусство как процесс может быть частью школьной жизни и, в принципе, взрослой образовательной тоже, потому что это всегда про задавание вопросов. Это возможность ставить вопрос “Почему?” бесконечное количество раз, сохраняя в себе детскую непосредственность и любознательность. С этой точки зрения мой внутренний художник постоянно включен в работу над проектами нашей дизайн-студии. Я называю такой подход к проектированию учебной среды “human development”. Мы стремимся открыто транслировать, что человек – это машина для познания и развития. Познание – это часть нашей ДНК. И нужно строить школы, которые не мешают, а помогают этим процессам.

Из каких специалистов состоит ваша команда?

Я очень тщательно подбираю сотрудников и стремлюсь находить людей, у которых в прошлом есть какой-то специфический профессиональный опыт… как у меня (смеется).  У нас в студии работают социологи, есть несколько архитекторов с художественным прошлым. Один из сотрудников прошел путь от полицейского до учителя, после чего ушел в бизнес-менеджмент и стал частью нашей команды. Я чувствую себя коллекционером, когда читаю портфолио. Думаю, люди с богатым и разнообразным профессиональным опытом укрепляют нас как команду.


“Говорим: Campfire, подразумеваем: “Групповая работа”

 

Розан проектирует образовательную среду, опираясь на пространственные метафоры, описывающие неформальные, естественные способы обучения, работы и общения в школьной среде. Похожий подход к учебному процессу впервые был сформулирован американским писателем и футуристом Дэвидом Торнбургом, последние несколько десятков лет работающим консультантом в сфере образования. Он придумал концепцию архетипов пространства, созданных вокруг образов природных локаций. Архетипов четыре. Campfire – “Походный костер” или лекционное пространство. Watering Holes – “Водопой” или пространство для свободной коммуникации между учениками. Caves – “Пещеры” или уединенные пространства для рефлексии. И Life – “Жизнь” или пространство реализации полученных знаний. Для эффективного образовательного процесса эти архетипы должны находиться в балансе.

Можно ли сказать, что пространственные метафоры Дэвида Торнбурга стали для тебя отправной точкой в проектировании образовательной среды?  

Хм. И да, и нет. Но скорее да. С идеями Дэвида я познакомилась ещё того, как появилась Rosan Bosch Studio. Тогда у меня была другая компания, с партнером по которой мы делали наш первый школьный проект. Затем началось сотрудничество с сетью шведских школ Vittra Telefonplan, их директор представил меня Дэвиду.

Я обнаружила, что его идеи очень созвучны тому, что мы собирались реализовать в нашей первой школе. Его метафоры – очень четкие, емкие и понятные, но при этом носят такой архаичный, немного первобытный характер. Когда он описывает пространство типа “походный костер” (Campfire), то почти напрямую представляет, что вокруг костра сидят молодые люди, которые внимают умудренному старцу. В своей работе мы переосмыслили эти метафоры и предложили собственную интерпретацию.

А вот что мы действительно взяли у Дэвида Торнбурга, так это метод. Идею, что то или иное пространство можно связать с определенным типом коммуникации и метафорически описать его.

Метафоры очень помогают донести наши концепции до клиентов. Мы работаем в разных странах с разными культурами и нуждаемся в инструменте, чтобы люди в Китае, Египте или на Фарерских островах смогли понять, что мы пытаемся им предложить. И эти метафоры, для которых мы придумали визуальные символы, являются своеобразным языком. Он помогает преодолеть разницу культурного восприятия.

НОВОЕ

NEW

Метафоры на примерах работ студии Розан Бош: “Походный костер” –  1; “Вершина горы” – 2;3 / “Пещера” – 4;5 /  “Водопой” – 6;7 / “Руки вверх” – 8 / “Движение” – 9;10. Фото: Kim Wendt

Mountain Top / Вершина Горы – это образовательная среда, в которой индивид может комфортно обратиться к группе, чтобы поделиться мыслями, взглядами и информацией. Спикер занимает выраженную позицию напротив слушателей.

Cave/ Пещера – образовательная среда для концентрации, индивидуальной сфокусированной работы и рефлексии. Для “пещеры” характерно тихое, расположенное в отдалении от активных зон пространство, при этом не обязательно полностью изолированное. “Пещера” имеет небольшой размер, рассчитанный на одного или двух учеников.

Campfire / Походный костер – образовательная среда для групповой работы, которая предлагает пространство для эффективного сотрудничества небольших команд, фокусирует диалог внутри группы и развивает навыки кооперации.

Watering Hole/ Водопой – среда такого типа – это неформальное пространство со множеством разных переменных, где ученики сталкиваются с нетривиальными идеями, получают новые навыки, неожиданные знания, которые вдохновляют и мотивируют.

Hands-on / Руки вверх – это важный принцип дизайна, дополнительное невербальное коммуникативное измерение. Оно предлагает связь между теорией и практикой, телом и интеллектом, интуицией и игрой.

Movement / Движение. Дизайн интегрирует “движение” во все пространства как их естественную составляющую. Движение усиливает когнитивные навыки и дает энергию для образовательного процесса.

 

Нет ли у тебя ощущения, что со временем появились новые типы коммуникаций? Или эти метафоры настолько универсальны, что их можно использовать вечно?

Так, Ok, это не религия (смеется). Смотри, мы говорим Campfire, подразумеваем “групповая работа”. Работа в группе, так или иначе, всегда будет частью образовательного процесса. Но ее выражение в пространстве, форма, в которой она протекает может измениться. Не надо далеко ходить за примером: коронавирус уже очень сильно повлиял на форматы групповой работы.

Всегда будет актуальна “Пещера” (Cave), потому что это метафора концентрации, без нее эффективная работа невозможна. Но все эти метафоры – это способ выразить принцип построения среды. Сам дизайн пространства, форма, меняются. Мы вообще считаем, что срок актуальности интерьера – три года.


Как изменить систему

 

Если бы ты хотела совершить революцию в образовании через архитектуру и дизайн школы, с кем бы ты начала работать прежде всего: с государством или с активными частными инициативами?

Я думаю, что необходимо задействовать оба канала. И зачастую это и есть наша практика. Мы работаем одновременно с частными и с государственными заказчиками. Если мы не можем повлиять на нормы проектирования на государственном уровне, мы начинаем с частных школ, которые становятся чем-то вроде “шоу-румов”, демонстрирующих возможности и атмосферу нашего дизайна. С них начинаются изменения.

При этом я бы не ставила вопрос вот так: частное против государственного. Это некорректно. Частный сектор очень разнообразен. Например, в Дании есть частные школы, которые активно финансируются государством. Родители оплачивают лишь небольшую часть от полной стоимости обучения. Но при этом частная школа остается частной: с возможностью делать те вещи, на которые не идут государственные, с возможностью экспериментировать.

Государство – это система. Чтобы изменить государственные школы, надо изменить систему, которая очень неповоротлива. Частные школы реагируют гораздо быстрее. Если мы говорим о революции, то они могут быть ее флагманами: вдохновлять, тянуть за собой.

Как тебе кажется, школы, офисы, библиотеки становятся ближе друг другу? Происходит ли конвергенция пространств?

Безусловно, тенденция сближения разных пространств ощущается. Но мне кажется, этот вопрос не имеет отношения к пространству как таковому. Это вопрос социальных изменений, перемен в нашем образе жизни. Они ведут к пересмотру функций, которые то или иное пространство предлагает.

Может ли так случится, что школа как отдельное специфическое здание раствориться в итоге в других пространствах? И мы, например, получим какой-то гибрид коворкинга и школы? 

Ответ на этот вопрос зависит от того, что будет со школой как с институцией, и сможет ли она играть четкую и понятную социальную роль в обществе. Например, по-настоящему снять с родителя учительские функции.

Школа также сможет сохранить свою аутентичность, если будет специализированным местом. Как парикмахерская. Это пространство с понятной функцией, куда ты ходишь, чтобы подстричься. Также и школа – это специализированное место для обучения. Если же фокуса на специализации не произойдет, то функции школы будут размываться, а это отразиться и на пространстве.

Здесь важен концепт осознанности. Школы должны стать центрами развития осознанности и осведомленности: каким образом мы получаем знания, как мы можем развить и усилить их, что означают наши эмоции относительно обучения. Сейчас мы выходим из школ, у которых нет задачи сформировать чувствительное к образованию сообщество, которое относилось бы к нему внимательно и осознанно. Мы получаем образование пассивно. Мы инертны относительно пространства, в котором учимся.

В результате многолетней работы я знаю, что можно усилить свой образовательный потенциал. Можно тренировать память, развивать мышление, и точно так же можно прокачать свою осознанность в отношении пространства.

 

В результате многолетней работы я знаю, что можно усилить свой образовательный потенциал. Можно тренировать память, развивать мышление, и точно так же можно прокачать свою осознанность в отношении пространства. Многие думают, что физическая среда это так, приятный момент. Вишенка на торте. Но на физическое окружение мы реагируем физически. Телом. Наше тело, на секундочку, связующее звено между мозгом и окружающим миром. Хотя мы и привыкли его игнорировать.

Фото: Kim Wendt, St. Andrew’s Scots School, 2019, Буэнос-Айрес, Аргентина


Концепт “осознанности”

 

Что ты имеешь в виду, говоря про осознанное отношение к пространству?

Многие думают, что физическая среда это так, приятный момент. Вишенка на торте. Но на физическое окружение мы реагируем физически. Телом. Наше тело, на секундочку, связующее звено между мозгом и окружающим миром. Хотя мы и привыкли его игнорировать.

Мы не чувствительны и не осознанны по отношению к своему телу. Мы целыми днями сидим на стульях. И даже не замечаем, хотя головой скорее всего и понимаем, насколько это для нас неестественно. Если бы нас учили слушать свое тело, мы бы сразу почувствовали чудовищный дискомфорт и начали больше и чаще двигаться.

Но именно это – свободное движение не так уж часто приветствуется в традиционной школе…

Архитектура большинства школ – это архитектура контроля. За ней стоит стремление контролировать учеников, контролировать их поведение, их движения. Накладывать физические ограничения. И знаете ли, есть только одно другое место, где физическую активность людей контролируют так же жестко. Это тюрьма. Где буллинг как явление встречается наиболее часто? В школах и в тюрьмах.

У любого физического пространства есть для вас сообщение. Например: “Я уважаю тебя. Что тебе нравится? Как ты хочешь работать? Что будет правильным и комфортным для тебя?”. И это очень отличается от послания: “Я диктую, что ты хочешь. Я буду говорить тебе, что и как делать”. Это убивает любознательность и инициативу.

Как начать практиковать это осознанное отношение? 

Например, пространство можно лучше осознать, задействовав слух. У нас очень примитивное представление о слухе. Между тем слух – это не только про то, что мы слышим друг друга и звуки вокруг. Слух также регистрирует пространство, делает его объемным: благодаря слуху мы осознаем его физические границы.

Если мы развиваем свои телесные ощущения, мы начинаем совершенно по-другому чувствовать этот мир. Как человек, который разбирается в вине и чувствует разнообразие его вкусов, когда для другого все сорта “звучат” одинаково.

Другой простой пример. Если человек находится в пространстве с основным верхним светом, который как раз типичен для классов, то, согласно нейрофизиологическим исследованиям, тело получает сигнал: “Встань!”, потому что среда с таким освещением оказывается очень активной, сложной для концентрации. А, например, камерный точечный свет как в ресторане или за домашним рабочим столом помогает сосредоточиться на предметах, которые лежат перед нами.

Мы учим детей игнорировать телесные сигналы примерно с двух лет, и к 20 годам они уже их не чувствуют, ничего об этом не знают.

Я не хочу ходить по миру и говорить людям, что им делать. Мы создаем школы, которые вдохновляют учеников, которые позволяют им рефлексировать о себе, смотреть на процесс обучения под другим углом и создавать собственные уникальные правила для среды, в которой они проводят так много времени.

Фото: Kim Wendt; Western Academy of Beijing 2019, Пекин, Китай  

 

Кстати, про возраст. Наверное, популярный вопрос на счет твоих образовательных интерьеров звучит так: “А это подходит для детей старшего возраста?”

Мы работаем со всеми возрастами. И не всегда очевидно, какой дизайн будет хорош для подростка, а какой нет. Один раз у нас был опыт, когда мы привели в готовое пространство детей старше 12 лет и сказали: “Смотрите, вот, что мы спроектировали для младших. Давайте теперь вместе придумаем что-то классное для вас”. На что они ответили: “Не надо ничего придумывать, мы хотим все точно такое же”.

Но если без шуток, понимание возрастной физиологии очень важно. От соразмерности тела пространству зависит ощущение комфорта и безопасности. С возрастом меняется не только, что очевидно, размер тела, но расширяется, например, поле зрения: от 110 до 180 градусов. А это сказывается на когнитивных способностях, на возможностях принимать и познавать мир. Зная эти нюансы, мы понимаем, что для малыша с его полем зрения детская площадка, которая занимает большую территорию, будет казаться устрашающей.

Кажется, у тебя есть обоснованные рецепты для любой пространственной ситуации.

Нет. Я не хочу ходить по миру и говорить людям, что им делать. Мы создаем школы, которые вдохновляют учеников, которые позволяют им рефлексировать о себе, смотреть на процесс обучения под другим углом и создавать собственные уникальные правила для среды, в которой они проводят так много времени.

Для улучшения работы сайта и его взаимодействия с пользователями мы используем файлы cookie To improve the operation of the site and its interaction with users, we use cookies
Понятно Ok